Catsgo.ru

Я поглядел на свои грязные джинсы и рваные кроссовки – и почувствовал себя человеком мира. Человеком, лишенным предрассудков, да и вообще продвинутым по всем направлениям. И не удержался, спросил:

– В музей, что ли, собрался?

Гобзиков не ответил. Он разглядывал трубу, было видно, что труба ему нравится.

– Кресла настоящие? – спросил он через минуту.

– Угу, – кивнул я. – Вообще все настоящее. Кофе хочешь?

– Не.

– Зря. – Я небрежно ткнул машину, машина выдала эспрессо. – Ты падай, чего стоять, в ногах смысла нет.

Гобзиков опустился в кресло. Я включил телевизор, забросил в плеер диск.

– Немножко темновато получилось, – сказал я. – Цифровики с цветом плохо работают, а в сарае – сам понимаешь . Зато пожар ничего, получился. Ты пока смотри, а я инструментарий подготовлю .

– Для чего? – не понял Гобзиков.

– Ну, это . Мне же надо извиниться, ты же помнишь .

– А, хорошо.

Я побежал в дом за штативом, буком и камерой.

Когда я вернулся, запись уже провертелась. Гобзиков сидел, изучал пустой экран.

– Ну, как? – спросил я.

– Хорошо получилось, спасибо. Диск что-нибудь стоит?

– Забудь, – отмахнулся я.

Выщелкнул диск из плеера, положил на стол. Установил на полу штатив, прикрутил камеру.

– Встань, пожалуйста, к стене, – попросил я Гобзикова.

Гобзиков встал.

– Значит, так. – Я расположился рядом. – Сейчас я произнесу текст извинения, затем мы пожмем друг другу руки. И все. Минуты две, не больше. Хорошо?

– Без проблем, – пожал плечами Гобзиков.

– Как будто в Венесуэле живем, – вздохнул я. – Публичные покаяния, порки на площадях, скоро рубашки красные раздадут . Ладно, сейчас нажму на кнопку, через пять секунд пойдет запись. Готов?

Я напустил на себя американское выражение лица, завел запись, лучезарно улыбнулся и произнес:

– Я, Евгений Валентинович Кокосов, приношу извинения Гобзикову Егору за свое некорректное поведение на уроке физкультуры. Извини меня, Егор.

– Ничего, Евгений, – сказал Гобзиков и тоже улыбнулся в объектив, – все в порядке.

Конечно, фонари у Гобзикова еще не сошли, но что тут поделаешь? Пусть в родительском комитете увидят маразм в полный рост.

– Также торжественно подтверждаю, – продолжил я, – что впредь никогда не буду вести себя некорректно. В противном случае пусть меня осудят мои товарищи.

Я протянул Гобзикову руку, Гобзиков руку пожал. Немного не в тему фонари, конечно, но с этим ничего не поделать. Мы еще разок пожали руки, для закрепления. И извинение закончилось. Я остановил запись, подключил камеру к буку и быстренько перегнал видео на жесткий диск.

– Через пять минут готово будет. – Я поставил файл на оцифровку. – Давай кофе все-таки выпьем?

Гобзиков согласился. Я наполнил кружки, достал коробку с печеньем, и мы принялись кофейничать. Гобзиков ел печенье жадно, я догадался и достал еще одну коробку. Потом спросил:

– Слушай, Егор, а ты не знаешь случайно чего-нибудь про новенькую? Про Лару, в смысле? Она у нас уже давно учится, а я как-то прохлопал .

– Не, не знаю, – ответил Гобзиков. – А тебе-то . А, понимаю .