Catsgo.ru

— Я всегда знала, что она порядочная стерва, — пробормотала девушка, стекая вниз по колонне и усаживаясь у её подножия, — но чтобы настолько. Нет, ну разве можно себе такое представить! А я то, голова с ушами, всё гадала, как же это тебе с твоим-то характером могут нравиться здешние порядки! Первые лет пятьдесят понятно — ты был не в силах отсюда выбраться, но потом Барьер и воля твоей матери должны были перестать быть тебе помехой… — она говорила тихо, словно сама с собой.

— Ты так хорошо меня знала? — с подозрением спросил Анар.

— Мы были друзьями, — пожала плечами Аниаллу, — я помогла тебе остаться в Академии магии, где ты учился, когда твоя мать хотела забрать тебя сюда. В первый раз.

— Друзьями? С тал сианай? — всё ещё недоверчиво переспросил алай, осторожно опускаясь на пол напротив девушки. — Ты, скорее, должна была бы убить меня, чем защищать от Амиалис. Ты тал сианай, Тень богини, Коготь Карающий, «освободительница душ, не заслуживающих этого мира», — уныло, как зазубренный урок, проговорил он, — та, что наказывает алаев-отступников… Я всегда опасался прихода одной из вас. Богине есть за что меня карать…

Аниаллу рассмеялась так заразительно и искренне, что Анар невольно улыбнулся.

— Караю? — переспросила девушка, выкроив мгновение между взрывами смеха. — Я и не мечтала о подобной работе! — и вдруг, копируя Анара, затянула: — Я никого не караю и даже не сужу — наоборот, я призвана именно освободить существо, которое оказалось в неподходящих условиях. Его — от мира, а не мир — от него. Это же про таких, как ты, — снова рассмеялась она и уже совершенно серьёзным тоном спросила: — Или я ошибаюсь?

— Ну, судя по тому, что моя мать всё так же недовольна мной…

— Твоя мать ненавидит вообще всех, кто не копирует её во всем. Незавидная доля быть её сыном.

— Моей сестре повезло ещё меньше. Она живёт вместе с Амиалис. Правда, Накар пошла в мать, так что, может быть, она и довольна такой жизнью.

— Недовольна. Нет, она и сама бы рвалась к власти, но если тебя гонят кнутом, когда ты и так быстро бежишь — это не самая сладкая жизнь, верно? — злорадно ухмыльнулась Аниаллу. Накар она не любила, равно как и её мать, хотя и не могла не признать некоторых её заслуг перед Бриаэлларом.

— Верно… Постой, ты сказала, что освобождаешь таких, как я, а могу я узнать — куда ты их… освобождаешь?

— По-разному, — пожала плечами Алу, — кого-то в другие области Энхиарга, кого-то в иные миры…

В глазах её собеседника блеснул знакомый огонёк любопытства.

— В иные миры? Зачем? Аласаис всегда предпочитала другие методы…

— Аласаис никогда не предпочитала другие методы! Их предпочитали ваши жрецы, — гневно фыркнула Аниаллу, отворачивая от алая оба уха в знак презрения к его словам. — Аласаис давно отвернулась от Руала. Местные жрецы, воспользовавшись этим, исказили её образ до неузнаваемости, создали свою, новую богиню, именем которой правят страной, — она иронично усмехнулась. — И правят, что удивительно, так, что всем, кроме тебя и Аласаис, это нравится.

— Ты хочешь сказать, что всё это ложь?

— От первого слова и до последнего. Ну если и не ложь, то искажённая правда. Как и та фраза про тал сианай, что ты сказал мне.

— Я знал! — Анар от облегчения вдруг резко сложился пополам.

— Ой! Я рада за тебя, — поджала ногу Алу, потирая ушибленную его лбом коленку.

— Так ты здесь по её приказу, чтобы освободить меня?

— Нет. Но я могу это сделать. Твоя мать стёрла тебе память — это не только нарушение закона, но и отличный повод для Великих домов Бриаэллара избавиться от Амиалис. Особенно — для переселенцев из Руала, которым она попортила довольно много крови…

Вдруг её лицо окаменело.

Она сойдёт с ума. Лучше не жить, чем жить в постоянном страхе перед этим. Каким-то чудом она сумела сохранить баланс на тонкой грани между двумя своими «я». Если сейчас она откроет глаза и скажет хоть слово или слово услышит, то — всё. Она потеряет равновесие, и конец. Она провалится в бездну, глухую, где есть только вязкий мрак, только чувство того, что не хватает воздуха, что сердце вот-вот зайдётся, как бывает от непереносимой жары или ужаса, даже чего-то более тяжкого, мучительного, после чего смерть — лишь сладкое избавление от мук. Так бывало с ней прежде, когда в очередной раз возвращаясь из сладкого альтруистического забытья, вызванного пробуждением её подвластной Тиалианне части, она медленно становилась сама собой и с отчаянием от собственного бессилия понимала, что эту «себя» она снова предала.