Catsgo.ru

— Все, все понял, босс! — Другой, дрожащий голос прозвучал так отчетливо, что перед глазами Павла мгновенно возникла картина: трясущийся от страха мужик, подобострастно улыбаясь, жмется к стене.

— Готово? — поинтересовался повелительный голос, который Мареш приписал руководителю группы.

— Да.

— Укладываем на транспортер. Что-то прогудело, заматерились сразу несколько голосов.

— Тяжелый, сука! — отчетливо произнес кто-то. — Хрен поднимешь.

— Э, мужики, что вы делаете? — испуганно спросил «клиент».

Голос пленника Павел узнавал без труда — по акценту, по истерическим ноткам…

— Отдыхай, приятель, — ласково ответили ему. Но вторая половина фразы снимала все вопросы, разбивала иллюзии. — Уже недолго осталось.

— Эй! Эй! — заволновался пленник. — Слушай, меня нельзя так просто укокошить! «Живые метки»! Понимаешь, да?!

Скорее всего, он начал вырываться из рук державших его людей — сотрудников «Белинды», потому что до ушей Павла донеслись звуки нескольких плотных ударов…

— Тихо! Тихо! Ти-и-и-хо! — донесся голос «бригадира». — Спо-кой-но!

Что-то опять зашумело. Подполковник Мареш никак не мог взять в толк, что за странный басовитый гул сопровождает «операцию»…

— Не надо! — вдруг зарыдал пленник. — Пожалуйста, не надо! Прошу вас. У меня много денег, мамой клянусь! Откуплюсь, отдам! Сколько вы хотите?

— Все готово? — громко выкрикнул «бригадир», перекрывая вопли пленника.

— О'кей, босс! Можно!

Басовитое гудение усилилось, стало непрерывным.

«Да это же механический транспортер!» — догадался Павел, вспомнив, что люди «Белинды» лишь недавно поднимали тело жертвы, чтобы уложить его на движущуюся ленту. Скорее всего, голый человек лежал на магистральном транспортере, который тащил его… Куда?

— Отходи! — закричал кто-то. — Дальше, придурок! Дальше!

— Не надо! Пожалуйста, не надо! — визжал приговоренный, видимо поняв, как именно его хотели казнить. — Отпустите! Прошу! Все отдам! Все! Все!

Гудение не прекращалось. К нему примешивалось сопение людей, отскочивших назад к стене. Офицер «тройки» отчетливо различал их хриплые вздохи в те мгновения, когда пленник прекращал орать…

— А-а-а! Помогите! А-а-а! Мама! Мама! А-а-а-а-а…

Раздался громкий всплеск, словно нечто тяжелое бултыхнулось в воду. Подполковник догадался, что лента транспортера заканчивалась над какой-то большой емкостью, к которой боялись приближаться люди «Белинды».

«Кислоту они туда налили, что ли?» — беззвучно прошептал Павел…

Оказавшись внутри емкости, пленник заорал так, словно упал в кипяток. Теперь до ушей подполковника не долетало ни одного связного слова. Вопли жертвы стали нечленораздельными, быстро перешли в какой-то визг, напоминавший поросячий, и внезапно все стихло.

В первый момент Павел поразился наступившей тишине. Ему показалось, что система вышла из строя, перестала транслировать звуки. Лишь когда кто-то пошевелился и вздохнул внутри блока Z, офицер понял, что его микрофоны по-прежнему чутко улавливают все, что происходит внизу…

— Готово! — выдохнул человек. — Сожрала!

— Не так быстро… — ответил бригадир. — Оно не умеет мгновенно переваривать тела. Пройдет еще много часов, пока ничего не останется от черепа, зубов, костей скелета.

— А еще он там про «метки» гундосил. Вот не думал, что снова с ними столкнемся. В последнее время ни одного такого не было…

— Меньше думай!

— Бр-р-р… — (Павел словно бы увидел, как нервный тик пробежал по телу говорившего, и его самого передернуло…) — Перекурим, а? Не по себе как-то. Каждый раз, как сюда войду — потом уснуть не могу.

— Перекурим-перекурим, только не здесь, подальше, — отозвался «бригадир». — Значит, вещи — в топку, фенечки — под пресс.

— Да понял я, понял, — пролепетал человек, к которому обращался начальник. — Не бери в голову, больше проколов не будет.

Грохнула железная дверь. Сапоги забухали по коридору.

— Как его звали-то? — спросил кто-то.

— Не твоего ума забота! — отрезал бригадир. — Оно получило свое, и все тут! Наше дело маленькое. Чем меньше знаешь, тем дольше проживешь.

— Во, кстати! — хрипло засмеялся любопытный. — Ты все говоришь: «Оно! Оно!» А я — «она». Не могу к этому, как к чему-то бесполому. Баба она!