Catsgo.ru

И все-таки не хочется делать грустных выводов. Можно отказать в визах раз, другой, третий, подговорить еще пять сенаторов произнести какую-нибудь глупую речь, подкупить очередного судью, и он быстренько сменит свои взгляды. Можно! Но политика правды, равноправия народов, политика мира и взаимопонимания будет и впредь привлекать умы миллионов, в том числе и умы миллионов американцев. Сегодня больше, чем вчера, а завтра больше, чем сегодня, американцы будут видеть, что народы Советского Союза, занятые грандиозной стройкой, не хотят войны.

Когда делегация покидала Вашингтон, погода снова была не блестящей. Висел туман, хмурилось небо. Можно было бы закончить словами: погода соответствовала настроению некоторых официальных американских лиц, провожавших нас. Но погода отнюдь не соответствовала нашему настроению: оно было превосходным, поскольку известно — тучи проходят, а солнце остается.

ПОЕТ ПОЛЬ РОБСОН

Прощаемся с Америкой.

Трое из нас стоят на сто втором этаже высочайшего здания Нью-Йорка — «Эмпайр стэйт билдинг». Город внизу не город, а нагромождение каких-то кубиков, брусков, пирамидок, как будто там, под нами, только что кончили играть ребятишки-строители. Не видно людей, а машины кажутся подвижными точечками. Даже громадины суда в Гудзоновом заливе напоминают маленькие лодочки.

С трехсотвосьмидесятиметровой высоты «Эмпайра стэйт билдинга» мы как бы вновь оглядываем весь маршрут поездки, и видятся в дымке те города и те дома в городах, где побывала делегация. Когда нам осталось быть на американской земле так немного времени, мы посылаем на запад, к берегу Тихого океана прощальные приветы хорошим и простым людям, с которыми познакомились во время путешествия: в далекий Феникс, в Лос-Анжелос, в Солт-Лэйк-сити, в Кливленд, в Вашингтон и в Сан-Франциско, где остроумные журналисты придумали веселую историю с «черной и серебряной кошками».

Читатели, верно, не забыли, что, действуя по правилу сан-францисского прессклуба, при «серебряной кошке» можно писать обо всем. В своих последних заметках об Америке я хочу еще раз воспользоваться этим репортерским правом.

Я делаю это с охотой, потому что мне предстоит написать о самой волнующей и самой замечательной встрече из всех, какие произошли у нас за время поездки. Среди сотен других и более длительных и даже более неожиданных встреч она выделяется особо. Мы слушали Поля Робсона, беседовали с Говардом Фастом, Альбертом Каном, Ллойдом Брауном, с их друзьями. Еще в Москве мы мечтали об этой встрече, и думаю, что она не забудется никем из делегатов.

…Нас было двадцать человек в небольшой уютной комнате. Но казалось, стены комнаты раздвинулись, и всем хватило места. Мы переходили от одной группы беседующих к другой и всюду встречали добрые, дружеские глаза.

Хотя прежде я никогда не видел Говарда Фаста, мне — да, впрочем, всем нам — казалось, что мы уже встречались с ним много раз и наш сегодняшний товарищеский горячий разговор — продолжение каких-то прежних бесед и прежних встреч. И это понятно. Мы ценим и любим книги Фаста, а писатель всегда присутствует в своих произведениях, и мы, таким образом, создаем впечатление о нем. Подвижный, энергичный, совсем еще молодой человек, Фаст шутил, смеялся, рассказывал о своей работе, о своих планах так, как будто и он час тому назад тоже виделся с нами.